Убил бы тебя... Но днем некогда, вечером не до того, ночью не хочется, а утром жалко.
тык
Он был красив.
Куда симпатичней, чем на казенной фотографии. Итачи прищурился и вышел навстречу одному из исполнителей-марионеток, покорных его младшему братцу. Жертва, предназначенная Пейну, покоилась у Дзюго на руках.
- Это и есть Инудзука Киба? – Скорее, Учиха даже не спрашивал, а утверждал.
Дзюго был равнодушен и адски спокоен. Потускневшие в полумраке помещения золотые глаза не выражали абсолютно ничего.
- Подопытный объект номер четыреста двадцать семь специализации ай-ви-эм доставлен на базу. Приказано отнести его в лабораторию на...
- Приказ отменяю. Уполномочен, - Учиха сплюнул себе под ноги. Персонал здесь вышколенный, как только они покинут комнату – все тут же уберут. – Парня доставим в кабинет к Пейну.
- Но...
- Ему нужна забавная живая игрушка.
- Но ведь...
- Гормоны взыграли, очевидно.
- Но Саске сказал...
- Брось. Сказал, что на мальчишке опробуют вакцину, и все?
- Да.
- Саске ошибался. Жертвы каждый раз используются по-разному, потребности руководящего состава тоже необходимо удовлетворять. Брат мог и не согласиться отдать однокурсника на растерзание нашему шефу и его ребятам... потому я предпочел кое о чем умолчать. Ладно, нам во-о-он туда, - ладонь Итачи метнулась вдоль стен и указала на дальний коридор. – Донесешь мальчишку до кабинета Пейна? Мне бы не хотелось себя напрягать...
Это было сладко и даже страшно – наблюдать за тем, как меняется выражение глубоких золотых глаз. Еще секунду тому назад Дзюго было плевать на темноволосого паренька, но теперь... что его так растревожило? Новость о том, что Киба явно не просто получит дозу наркотика, но еще и станет жертвой унизительной оргии? Определенно, да...
И все же, парень не мог возразить. Его тело зависело от разработанного Сасори стимулятора, который был наркотиком в полном смысле этого слова, и, мало того – Саске был единственным, кто почему-то умел укрощать Дзюго в моменты, когда бедняга сходил с ума. Учиха контролировал его даже тогда, когда он сам с собой не справлялся... Потому-то Дзюго и повиновался ему - везде и всегда. Знал, что, не окажись эксплуатирующего его силу Саске поблизости во время разыгравшегося буйства – и пострадать может слишком много невинных людей.
Он был слишком мягок в душе, этот светловолосый золотоглазый зверь. Не хотел зла, и искренне боялся того, что может приключиться с Кибой. Он желал оградить мальчишку от унижений – да только не мог. И теперь - покорно направлялся вслед за Итачи к кабинету лидера компании; Киба для него был не то, что бы пушинкой, но его веса Дзюго благодаря своему росту и качеству мускулатуры, совсем не ощущал...
А Итачи щурился и усмехался в темноту. Ему одного взгляда хватило, что бы сообразить – что-то тут не так. Светловолосый увалень жалел Инудзуку – нежелательное сочувствие со стороны исполнителей-марионеток, увы... Но он ведь его поймал? Принес? Значит, все в порядке...
Киба был забавным подопытным объектом. Весьма, весьма... Гибкий, худощавый, но не узкоплечий; достаточно высокий – если не сравнивать его с Дзюго, тот любого обогнал на полторы головы... Живот подтянут чуть ли не до позвоночника, но не от дистрофии, а скорее от необычного телосложения; мускулы пластичные, кожа гладкая, бархатная; удивительный случай – никакой тебе россыпи юношеских прыщей... Впрочем, парень еще не был избавлен от одежды, так что полностью его тело пока что не удавалось осмотреть.
Постучать в двери «хозяйского» кабинета так и не удалось – на пороге возвышался сам Пейн. Расслабленный, безудержно самоуверенный – он стоял, скрестив руки на груди, и изучал новоприбывших заинтересованным взглядом.
- Это – он? – Взгляд страшных, затягивающих, словно вязкий омут, зрачков переместился на Кибу.
- Он самый, - Итачи неторопливо кивнул, после чего лидер организации отступил на шаг и взмахом ладони пригласил Дзюго проследовать внутрь кабинета.
- Занеси...
Они уже находились ТАМ. Пятеро, не считая лидера «Акацуки». Похожие на него и самоуверенным взглядом, и цветом волос, и даже типом глаз... но все же разные – до дрожи. А самой яркой общей чертой был металл... в неограниченных количествах отягощающий уши, брови, носы... лица уродовались пирсингом самозабвенно и беспощадно, а потому на каждого из этих шести монстров было страшно смотреть.
- Он без сознания? – Пейн внимательно проследил за передвижениями Дзюго, взглядом указал на широкий письменный стол.
Тело Кибы теперь казалось даже слишком легким, зато на плечи лег неимоверный груз... Дзюго сглотнул, но горло тут же пересохло, и рот не заполнился свежей слюной. Осталось аккуратно опустить Инудзуку на скользкую лакированную поверхность, сцепить зубы, поправить соскользнувшую со стола безвольную руку и отступить.
- Да, без сознания...
- Почему? – Пейн знал, «почему», но был въедлив до патологии.
- Транквилизатор.
- Мне не нужна бессознательная игрушка. Мальчишка должен все видеть и все чувствовать, а не спать!
Один из его неудавшихся «близнецов» хохотнул где-то у Дзюго за спиной.
- Слишком уж будет похоже на некрофилию, если трахнуть парня прямо сейчас.
Дзюго стиснул челюсти до зубовного скрежета и промолчал, а Пейн тем временем вскинул мутно-серые, отливающие чернотой глаза.
- Если ты сам вводил транквилизатор, то должен знать, как можно приостановить его действие.
- Действие препарата проходит само, - Дзюго знал тему слишком хорошо, равно, как разбирался в транквилизаторах и некоторых типах ядов. Это его и подвело. – Физическое воздействие может ускорить процесс выведения токсинов, пара пощечин помогает при незначительных дозах, в иных случаях требуется причинить ощутимую боль... Активизировавшиеся нервные окончания приводят в действие биологический механизм самозащиты, и транквилизатор растворяется в течении...
Он так и не договорил «в течении нескольких минут». Запнулся, утонул во взгляде жутких омутоподобных глаз, и понял, что наболтал много лишнего. Пейн суть высказывания подхватил на лету, и выражение его лица уже поменялось.
- Ах, так значит, нужно физическое воздействие?.. Ну-ну...
Апатия прошла – осталась агрессия и какой-то болезненный, звериный интерес. Пейн приблизился к распластанному на столе Инудзуке и положил на его лицо ладонь.
- Значит, если причинить ему боль, транквилизатор нейтрализуется гораздо быстрее? Оригинальная задумка, не возражу... Но тогда, будь уж добр – понаблюдай. Мы обеспечим «физическое воздействие» и ту самую, необходимую для пробуждения боль, а ты уйдешь, когда сознание полностью вернется к мальчишке.
Слова были обращены к Дзюго, но тот уже и без дополнительных приказаний врос в землю, застыл. Молча, не меняясь в лице, следил за тем, как пальцы Пейна скользят по ткани порванной безрукавки, касаются живота Инудзуки, сползают к застежке узких джинсов...
Итачи усмехнулся и скосил глаза. Он-то понимал, что Пейну плевать, при ком начнется и закончится утеха; руководитель подпольной компании стоял выше таких мелочей. А вот Дзюго замер в диком шоке. Он не был испуган, эмоции так и не отразились на его лице. Только глаза... пылали. Золотистый мед превратился в кровь, и видно было, что Дзюго внутренне напрягся, натянулся до звона в нервах, в струну...
А потом – мягкие и осторожные пальцы Пэйна грубым рывком порвали ткань. И тут же – к столу приблизился один из неудавшихся «двойников», с длинной челкой и волосами, собранными на затылке в тугой хвост. Две пары рук избавляли гибкое, распростертое на столе тело от одежды, вырывали целые клочья ткани там, где надо было бы просто потянуть, нагло и дерзко проходились пальцами по его груди и животу; одна из ладоней накрыла пах, еще одна захватила в кулак растрепавшиеся каштановые волосы.
- А он хорош...
Дзюго замер, не смея дышать. Почему-то остро припомнилась доверчивая усмешка Кибы и блеск в живых черных глазах. А сегодня его должны были грубо, без прелюдий и даже при свидетелях изнасиловать.
- Вот и все-е-е... – Пейн коснулся пальцами пояса собственных брюк, его двойник тоже избавлялся от одежды...
Гибкие, сильные, взрослые тела... ни малейшего смущения в опасных, как темный илистый омут, глазах. Грубые руки, извращенные мысли, возбужденная плоть... оргия начиналась прямо у Дзюго на глазах, а он НИЧЕГО не мог с этим поделать.
Слишком поздно. Инудзуке уже ничем нельзя было помочь.
- С-с-сука... У него гибкое тело... это будет куда забавнее, чем в прошлый раз...
Пейн одним движением ладоней перевернул Кибу на живот. Мгновение – и длинные ловкие пальцы перехватили подбородок Инудзуки, расцепили челюсти и проникли в рот. Язык, нёбо, удлиненные клыки... все было подвергнуто тщательной и придирчивой проверке. Мгновение – и пальцы двинулись вглубь, к горлу, надавливая на корень языка. Инудзука дернулся, судорожно закашлялся, но глаз не открыл - его сознание все еще терроризировалось впрыснутым ядом.
- Не знаю, как ты угадал с этим парнем, Итачи, но ты определенно выцепил клад...
Смысл фразы доходил до Дзюго медленно, толчками, и только позже он сообразил, что именно Пейн имел в виду - притупленный рвотный рефлекс, такую вот серьезную малость...
Еще секунда – и Инудзуку перебросили поперек стола. Длинноволосый «двойник» огладил ладонями прогиб его поясницы и ударом колена раздвинул узкие бедра, прикосновением пальца проверяя сжатое очко. Пальцы Пейна уже комкали темную шевелюру, и он рывком опустил голову Кибы - что бы заставить его взять в рот. Безвольное тело мальчишки не сопротивлялось, и никак не отреагировало на грубый толчок... Вставший еще в процессе предварительных приготовлений член протолкнулся в горло, отдавая горячую животную пульсацию на придавленный к зубам язык. Нижнюю челюсть Инудзуки старательно оттягивали жесткие, грубые пальцы, второй ладонью Пейн толкнул затылок жертвы вниз и вперед, двинул бедрами навстречу, усмехнулся, коротко закусил губу и то ли застонал, то ли судорожно вздохнул...
Только со стороны могло показаться, что действия развиваются стремительно – на самом деле Пейн никуда не спешил. Дыхание у Инудзуки сбилось, он задергался и едва не задохнулся – но мучитель на мгновение ослабил напор. А потому – он сумел сделать вдох, глубокий и жадный, через нос; ресницы трепетали, будто Кибе снился страшный сон – хотя вряд ли ему могло присниться нечто более страшное, чем то, что творили с его телом в данный момент.
На введение первых двух пальцев Инудзука отреагировал, чувственно прогнувшись в спине – молодой организм был жаден к подобной ласке. Третий палец длинноволосого «двойника» уже причинил боль, и Киба вздрогнул – ощутимо, всем телом, не желая признавать вторжение внутрь себя. Ресницы на мгновение взлетели – но сознание еще не окрепло, не вытравило из себя яд, а потому Инудзука так и не пришел в себя.
- Не же… ну…
Это была скороговорка – беглая и жадная, вплетающаяся в инстинктивный ритм. Пейн прошелся пальцами по щеке Кибы, оцарапывая его кожу в кровь, проникая ногтями в рану на татуированной коже – ту самую, которая осталась после драки с Дзюго. Стон… размеренный и сладкий; ускорение ритма толчков…
А потом – длинноволосый напарник Пейна извлек пальцы из тела Инудзуки, перебрасывая ладонь на узкое, гладкое бедро – и вошел в него одним грубым, сильным толчком. Вгоняясь на полную длину, до пены на губах, до лихорадочного жара, снедающего мозг – он натянул мальчишку на себя, царапая пальцами одной руки узкую поясницу, а второй – метя синяками его бедро. Киба выгнулся с глухим, напоминающим стон звуком, но он был слишком качественно распят – крепкие руки на бедрах, не менее жесткая хватка – на голове и плечах… Присоединилось еще две пары ладоней – это сочли нужным приблизиться еще двое «близнецов». Пальцы терзали покорное тело, чьи-то губы скользнули по смуглой спине – и металлический пирсинг вспорол бархатную кожу.
- Кровь…
Один из «двойников» - с коротко остриженными волосами и грубым, будто высеченным из камня лицом – собрал тошнотворно-соленоватую влагу языком, прикусил кожу на мальчишеской спине и двинулся пальцами вдоль позвоночника Инудзуки. Второй вдвинул ладони Кибе под живот и коснулся паха.
- Смешно… - ладонь рванулась вверх-вниз. – Мальчишка еще без сознания, но уже в полной боевой готовности…
- … возбужден, - и вновь пирсинг. И снова – царапины на коже, темная влага – кровь. – Рефлексы у него - что надо…
- … ведь и вправду, хорош…
Длинноволосый вскинулся и прогнулся, натягивая бедра Кибы на себя, пропарывая смуглую кожу ногтями. Его целью не было – причинить действительно извращенную боль, но размеры его члена, грубые и сильные движения – все это просто не оставляло выбора. Он жаждал себя удовлетворить - а Инудзука непроизвольно гнулся в умелых и жестоких руках, глухо урчал, когда горло и спину сводила судорога, а жаркие пальцы касались паха, ключиц, отвердевших сосков…
Пейн кончил первым – с похабным гулким стоном, со звериным подвыванием и лихорадочным блеском в широко распахнутых стальных глазах. Тягучая терпкая жидкость затопила горло Инудзуки, стекая в желудок, выплескиваясь на губы, брызгами попадая в дыхательные пути и на лицо. Киба захлебнулся и забился в судороге, впервые осознав себя, как живое мыслящее существо. Отозвались глухой ноющей болью ректум и пах, полоснуло по нервам мучительное и зудящее, предболевое ощущение в перерастянутом сфинктере, горло было наполнено стынущей, отвратно-горячей смесью чужой спермы и собственной слюны… Инудзука закашлялся и застонал, едва только Пейн откинулся в сторону, предоставляя тело подростка на растерзание своим «двойникам».
Дыхания не существовало. Только резь в легких – от недостатка кислорода; только грубые и сильные толчки, только жадные, не щадящие его кожи руки, зубы и губы… Киба ощутил ледяное прикосновение металла к собственной щеке – и точно такое же, холодящее, опасное – к спине. Мучительное движение, отдающееся в каждой клетке тела глухим нытьем, внезапно прекратилось – длинноволосый напарник Пейна кончал. Судорожная пульсация и влажное, вязкое, затопляющее изнутри тепло – все это заставило Кибу закричать, извиваясь всем телом. Он еще не понимал, где и с кем, когда, зачем и по какой причине. Не мог сообразить, отчего же так больно и противно, отчего так тошнит, а сжимающиеся на бедрах пальцы заставляют не податься назад, насаживаясь на член партнера, а рвануться вперед, избегая лишних мук. Вот только соскользнуть, избежать лишней боли – не дали. Да и потом - Инудзука еще толком не очнулся, только начал приходить в себя, даже не открывая мутных глаз…
Где-то вдали едва слышно зарычал Дзюго, в немой ненависти сжимая кулаки. А Итачи ухмыльнулся, быстро и бегло облизывая верхнюю губу. Насилие было слишком ярким. Оно возбуждало.
- Аг-г-р-ха… - Длинноволосый оставил на бедре Кибы четыре длинные царапины – и наконец-то отпрянул, слизывая с ногтей сладковатую кровь. Инудзука затрепетал всем телом, будто понадеявшись, что на этом кошмар завершится, и даже приоткрыл апатичные, чуть раскосые, безжизненно и влажно поблескивающие собачьи глаза. Будто и не его насиловали на роскошном письменном столе, будто не его трахали жестоко и грубо, наслаждаясь возможностью причинить лишнюю боль. Мгновение – и Инудзуку перевернули на спину, поддев пальцами под живот. Киба бросил один-единственный взгляд на своего нового мучителя - коротко стриженного, напоминающего чертами лица каменного истукана не-человека. Тот провел пальцами по его животу, грубо сминая некогда бархатную, теперь – скользкую от пота кожу, выдавливая из раскрывшихся старых царапин свежую кровь. Будто каменный истукан, и впрямь! С таким же грубым каменным лицом, с безжизненными механическими движениями и слабым отблеском мысли внутри каменно-серых глаз. Он грубо развел колени Инудзуки, оставляя на его бедрах новые синяки – и вошел одним жестоким быстрым рывком – раздирая инстинктивно сжавшиеся кольцевые мышцы. Сразу – в кровь. Киба изогнулся всем телом, рванулся из сковывающих его движения четырех пар рук – но безрезультатно. Только в глаза вернулась осмысленность, и где-то на глубине одичавших зрачков промелькнул испуг.
Инудзука наконец-то все ОСОЗНАЛ. Отплюнул мутно-белую от примесей слюну и оскалился, как только очередной «двойник» перехватил его за волосы, принуждая развернуть голову и взять у него в рот. Показал клыки – и тут же получил по зубам, ощутил, как хрустнула челюсть. Впрочем, домогания с этой стороны прекратились – ни одна сволочь не хотела ТАК рисковать.
Беглый, обостренный от боли и шока взгляд метнулся по сторонам, будто выискивая пути отступления. Инудзука выгнулся от жжения в пояснице, вытерпел еще несколько жестких толчков… пересчитал «присутствующих» - по исколотым пирсингом рожам и по ярким волосам… а потом – натолкнулся на застывшего возле самых дверей, ошалевшего, обезумевшего Дзюго. И отчаяния во взгляде рыжеволосого увальня было столько, что оно читалось в потемневших золотых глазах.
- Ч-ч-черт… в-вас… по… бе… ри…
Боль. В травмированной челюсти, в завернутых за спину руках, выгнутой спине, ноющей пояснице и истерзанных бедрах. Боль внутри, в горле, в легких, в кишках. Кровь. На распоротых пирсингом плечах. Кровь. На широко разведенных бедрах. Страх.
Страх – везде.
Повсюду. Снаружи и внутри. Безумный. Всепожирающий. Киба впервые в жизни чего-то боялся…
Страшился продолжения. Хотел, что бы его отпустили. С Дзюго, или одного… прочь! Отсюда! Прочь!
Тошнотворный клубок подкатывал к самому горлу, ноздри раздражал запах разгоряченных и возбужденных до предела тел, сладковато-терпкий – от его собственной, стекающей с губ слюны, спермы, выплеснутой в его тело, крови и пота.
Еще никогда Инудзука не ощущал себя настолько… жалко. Ни во время драк, ни во время самых болезненных размолвок с друзьями. Еще никогда – НИКОГДА – он не осознавал, насколько отвратительно насилие.
- В-в-вашу… мать…
Его укусили в губы, быстро и больно, раздирая в кровь. Урод с лицом каменного божка все еще трудился… над ним трудился… Систематически испытывая сопротивляющееся тело на прочность - силой и жестокостью толчков. Инудзука коротко взвыл, когда чужие пальцы скользнули по его члену, а зубы сомкнулись на соске, но вслед за этим актом протеста мгновенно последовал удар по лицу. Ребята Пейна наслаждались моментом, а с губ Кибы уже стекала розовато-белая нитка крови пополам со слюной. Тело не принимало жестокости, отторгало чужую плоть, но судорожные сокращения мышц только принесли лишнюю боль – и помогли насильнику кончить гораздо быстрее. Пейн, разомлевший и расслабленный, бесстыдно раскинувшийся на диване, перехватил взгляд Дзюго и махнул ладонью, указывая на дверной проем.
- Мальчишка очнулся. Спасибо за игрушку. Иди.
Киба, от которого отстал наконец-то тип, смахивающий на каменного божка, ощутил свободу и рванулся, выворачивая плечевые суставы, выдирая колени из грубых цепких пальцев, надеясь на то, что…
- Дзюго!!!
Золотоволосый застыл.
- Дзюго, спа…
Следующий удар был настолько силен, что Инудзуку швырнуло спиной на стол; он рухнул, едва не расшибив о гладкую деревянную поверхность позвоночник. Еще одна хлесткая оплеуха заставила мотнуть головой, застонать, задрожать всем телом.
- Молчать!
Он так и не успел выкрикнуть это самое, отчаянно-болезненное «Спаси!», но Дзюго все понял. А потому – развернулся и сделал стремительный шаг. Что бы покинуть кабинет Пейна как можно быстрее, что бы не видеть отвратительного и жестокого зрелища, не слышать криков Инудзуки. Тот уже выл нечто неразборчивое, но яростное, пинался, вырывался, кусал мучителей на ладони и предплечья – делал все, что мог и умел. Лишь бы не подпустить никого к измученному телу, лишь бы не дать, не дать…
Итачи вышел первым. Вслед за ним в коридор вылетел Дзюго – и дверь закрылась за их спинами, напрочь отрезая болезненный звук.
Инудзуку снова брали – грубо, жестоко, разводя бедра до рези в сухожилиях, вспарывая ногтями и металлом истерзанную кожу, продираясь сквозь сопротивление сокращающихся мышц. Киба извивался и выгибался, один раз – судорожно вскрикнул, когда хрустнуло выбитое из сустава плечо. И стонал, стонал, стонал… Ругался, отплевывался, пытался снова и снова укусить… получал удары по лицу, бесновался и кричал.
И понимал, что это – только первый круг. И что насиловать его будут со вкусом – очень, очень долго…
Дзюго вздрогнул, вспоминая взгляд затравленных диких глаз – и застонал.
***
Он был красив.
Куда симпатичней, чем на казенной фотографии. Итачи прищурился и вышел навстречу одному из исполнителей-марионеток, покорных его младшему братцу. Жертва, предназначенная Пейну, покоилась у Дзюго на руках.
- Это и есть Инудзука Киба? – Скорее, Учиха даже не спрашивал, а утверждал.
Дзюго был равнодушен и адски спокоен. Потускневшие в полумраке помещения золотые глаза не выражали абсолютно ничего.
- Подопытный объект номер четыреста двадцать семь специализации ай-ви-эм доставлен на базу. Приказано отнести его в лабораторию на...
- Приказ отменяю. Уполномочен, - Учиха сплюнул себе под ноги. Персонал здесь вышколенный, как только они покинут комнату – все тут же уберут. – Парня доставим в кабинет к Пейну.
- Но...
- Ему нужна забавная живая игрушка.
- Но ведь...
- Гормоны взыграли, очевидно.
- Но Саске сказал...
- Брось. Сказал, что на мальчишке опробуют вакцину, и все?
- Да.
- Саске ошибался. Жертвы каждый раз используются по-разному, потребности руководящего состава тоже необходимо удовлетворять. Брат мог и не согласиться отдать однокурсника на растерзание нашему шефу и его ребятам... потому я предпочел кое о чем умолчать. Ладно, нам во-о-он туда, - ладонь Итачи метнулась вдоль стен и указала на дальний коридор. – Донесешь мальчишку до кабинета Пейна? Мне бы не хотелось себя напрягать...
Это было сладко и даже страшно – наблюдать за тем, как меняется выражение глубоких золотых глаз. Еще секунду тому назад Дзюго было плевать на темноволосого паренька, но теперь... что его так растревожило? Новость о том, что Киба явно не просто получит дозу наркотика, но еще и станет жертвой унизительной оргии? Определенно, да...
И все же, парень не мог возразить. Его тело зависело от разработанного Сасори стимулятора, который был наркотиком в полном смысле этого слова, и, мало того – Саске был единственным, кто почему-то умел укрощать Дзюго в моменты, когда бедняга сходил с ума. Учиха контролировал его даже тогда, когда он сам с собой не справлялся... Потому-то Дзюго и повиновался ему - везде и всегда. Знал, что, не окажись эксплуатирующего его силу Саске поблизости во время разыгравшегося буйства – и пострадать может слишком много невинных людей.
Он был слишком мягок в душе, этот светловолосый золотоглазый зверь. Не хотел зла, и искренне боялся того, что может приключиться с Кибой. Он желал оградить мальчишку от унижений – да только не мог. И теперь - покорно направлялся вслед за Итачи к кабинету лидера компании; Киба для него был не то, что бы пушинкой, но его веса Дзюго благодаря своему росту и качеству мускулатуры, совсем не ощущал...
А Итачи щурился и усмехался в темноту. Ему одного взгляда хватило, что бы сообразить – что-то тут не так. Светловолосый увалень жалел Инудзуку – нежелательное сочувствие со стороны исполнителей-марионеток, увы... Но он ведь его поймал? Принес? Значит, все в порядке...
Киба был забавным подопытным объектом. Весьма, весьма... Гибкий, худощавый, но не узкоплечий; достаточно высокий – если не сравнивать его с Дзюго, тот любого обогнал на полторы головы... Живот подтянут чуть ли не до позвоночника, но не от дистрофии, а скорее от необычного телосложения; мускулы пластичные, кожа гладкая, бархатная; удивительный случай – никакой тебе россыпи юношеских прыщей... Впрочем, парень еще не был избавлен от одежды, так что полностью его тело пока что не удавалось осмотреть.
Постучать в двери «хозяйского» кабинета так и не удалось – на пороге возвышался сам Пейн. Расслабленный, безудержно самоуверенный – он стоял, скрестив руки на груди, и изучал новоприбывших заинтересованным взглядом.
- Это – он? – Взгляд страшных, затягивающих, словно вязкий омут, зрачков переместился на Кибу.
- Он самый, - Итачи неторопливо кивнул, после чего лидер организации отступил на шаг и взмахом ладони пригласил Дзюго проследовать внутрь кабинета.
- Занеси...
Они уже находились ТАМ. Пятеро, не считая лидера «Акацуки». Похожие на него и самоуверенным взглядом, и цветом волос, и даже типом глаз... но все же разные – до дрожи. А самой яркой общей чертой был металл... в неограниченных количествах отягощающий уши, брови, носы... лица уродовались пирсингом самозабвенно и беспощадно, а потому на каждого из этих шести монстров было страшно смотреть.
- Он без сознания? – Пейн внимательно проследил за передвижениями Дзюго, взглядом указал на широкий письменный стол.
Тело Кибы теперь казалось даже слишком легким, зато на плечи лег неимоверный груз... Дзюго сглотнул, но горло тут же пересохло, и рот не заполнился свежей слюной. Осталось аккуратно опустить Инудзуку на скользкую лакированную поверхность, сцепить зубы, поправить соскользнувшую со стола безвольную руку и отступить.
- Да, без сознания...
- Почему? – Пейн знал, «почему», но был въедлив до патологии.
- Транквилизатор.
- Мне не нужна бессознательная игрушка. Мальчишка должен все видеть и все чувствовать, а не спать!
Один из его неудавшихся «близнецов» хохотнул где-то у Дзюго за спиной.
- Слишком уж будет похоже на некрофилию, если трахнуть парня прямо сейчас.
Дзюго стиснул челюсти до зубовного скрежета и промолчал, а Пейн тем временем вскинул мутно-серые, отливающие чернотой глаза.
- Если ты сам вводил транквилизатор, то должен знать, как можно приостановить его действие.
- Действие препарата проходит само, - Дзюго знал тему слишком хорошо, равно, как разбирался в транквилизаторах и некоторых типах ядов. Это его и подвело. – Физическое воздействие может ускорить процесс выведения токсинов, пара пощечин помогает при незначительных дозах, в иных случаях требуется причинить ощутимую боль... Активизировавшиеся нервные окончания приводят в действие биологический механизм самозащиты, и транквилизатор растворяется в течении...
Он так и не договорил «в течении нескольких минут». Запнулся, утонул во взгляде жутких омутоподобных глаз, и понял, что наболтал много лишнего. Пейн суть высказывания подхватил на лету, и выражение его лица уже поменялось.
- Ах, так значит, нужно физическое воздействие?.. Ну-ну...
Апатия прошла – осталась агрессия и какой-то болезненный, звериный интерес. Пейн приблизился к распластанному на столе Инудзуке и положил на его лицо ладонь.
- Значит, если причинить ему боль, транквилизатор нейтрализуется гораздо быстрее? Оригинальная задумка, не возражу... Но тогда, будь уж добр – понаблюдай. Мы обеспечим «физическое воздействие» и ту самую, необходимую для пробуждения боль, а ты уйдешь, когда сознание полностью вернется к мальчишке.
Слова были обращены к Дзюго, но тот уже и без дополнительных приказаний врос в землю, застыл. Молча, не меняясь в лице, следил за тем, как пальцы Пейна скользят по ткани порванной безрукавки, касаются живота Инудзуки, сползают к застежке узких джинсов...
Итачи усмехнулся и скосил глаза. Он-то понимал, что Пейну плевать, при ком начнется и закончится утеха; руководитель подпольной компании стоял выше таких мелочей. А вот Дзюго замер в диком шоке. Он не был испуган, эмоции так и не отразились на его лице. Только глаза... пылали. Золотистый мед превратился в кровь, и видно было, что Дзюго внутренне напрягся, натянулся до звона в нервах, в струну...
А потом – мягкие и осторожные пальцы Пэйна грубым рывком порвали ткань. И тут же – к столу приблизился один из неудавшихся «двойников», с длинной челкой и волосами, собранными на затылке в тугой хвост. Две пары рук избавляли гибкое, распростертое на столе тело от одежды, вырывали целые клочья ткани там, где надо было бы просто потянуть, нагло и дерзко проходились пальцами по его груди и животу; одна из ладоней накрыла пах, еще одна захватила в кулак растрепавшиеся каштановые волосы.
- А он хорош...
Дзюго замер, не смея дышать. Почему-то остро припомнилась доверчивая усмешка Кибы и блеск в живых черных глазах. А сегодня его должны были грубо, без прелюдий и даже при свидетелях изнасиловать.
- Вот и все-е-е... – Пейн коснулся пальцами пояса собственных брюк, его двойник тоже избавлялся от одежды...
Гибкие, сильные, взрослые тела... ни малейшего смущения в опасных, как темный илистый омут, глазах. Грубые руки, извращенные мысли, возбужденная плоть... оргия начиналась прямо у Дзюго на глазах, а он НИЧЕГО не мог с этим поделать.
Слишком поздно. Инудзуке уже ничем нельзя было помочь.
- С-с-сука... У него гибкое тело... это будет куда забавнее, чем в прошлый раз...
Пейн одним движением ладоней перевернул Кибу на живот. Мгновение – и длинные ловкие пальцы перехватили подбородок Инудзуки, расцепили челюсти и проникли в рот. Язык, нёбо, удлиненные клыки... все было подвергнуто тщательной и придирчивой проверке. Мгновение – и пальцы двинулись вглубь, к горлу, надавливая на корень языка. Инудзука дернулся, судорожно закашлялся, но глаз не открыл - его сознание все еще терроризировалось впрыснутым ядом.
- Не знаю, как ты угадал с этим парнем, Итачи, но ты определенно выцепил клад...
Смысл фразы доходил до Дзюго медленно, толчками, и только позже он сообразил, что именно Пейн имел в виду - притупленный рвотный рефлекс, такую вот серьезную малость...
Еще секунда – и Инудзуку перебросили поперек стола. Длинноволосый «двойник» огладил ладонями прогиб его поясницы и ударом колена раздвинул узкие бедра, прикосновением пальца проверяя сжатое очко. Пальцы Пейна уже комкали темную шевелюру, и он рывком опустил голову Кибы - что бы заставить его взять в рот. Безвольное тело мальчишки не сопротивлялось, и никак не отреагировало на грубый толчок... Вставший еще в процессе предварительных приготовлений член протолкнулся в горло, отдавая горячую животную пульсацию на придавленный к зубам язык. Нижнюю челюсть Инудзуки старательно оттягивали жесткие, грубые пальцы, второй ладонью Пейн толкнул затылок жертвы вниз и вперед, двинул бедрами навстречу, усмехнулся, коротко закусил губу и то ли застонал, то ли судорожно вздохнул...
Только со стороны могло показаться, что действия развиваются стремительно – на самом деле Пейн никуда не спешил. Дыхание у Инудзуки сбилось, он задергался и едва не задохнулся – но мучитель на мгновение ослабил напор. А потому – он сумел сделать вдох, глубокий и жадный, через нос; ресницы трепетали, будто Кибе снился страшный сон – хотя вряд ли ему могло присниться нечто более страшное, чем то, что творили с его телом в данный момент.
На введение первых двух пальцев Инудзука отреагировал, чувственно прогнувшись в спине – молодой организм был жаден к подобной ласке. Третий палец длинноволосого «двойника» уже причинил боль, и Киба вздрогнул – ощутимо, всем телом, не желая признавать вторжение внутрь себя. Ресницы на мгновение взлетели – но сознание еще не окрепло, не вытравило из себя яд, а потому Инудзука так и не пришел в себя.
- Не же… ну…
Это была скороговорка – беглая и жадная, вплетающаяся в инстинктивный ритм. Пейн прошелся пальцами по щеке Кибы, оцарапывая его кожу в кровь, проникая ногтями в рану на татуированной коже – ту самую, которая осталась после драки с Дзюго. Стон… размеренный и сладкий; ускорение ритма толчков…
А потом – длинноволосый напарник Пейна извлек пальцы из тела Инудзуки, перебрасывая ладонь на узкое, гладкое бедро – и вошел в него одним грубым, сильным толчком. Вгоняясь на полную длину, до пены на губах, до лихорадочного жара, снедающего мозг – он натянул мальчишку на себя, царапая пальцами одной руки узкую поясницу, а второй – метя синяками его бедро. Киба выгнулся с глухим, напоминающим стон звуком, но он был слишком качественно распят – крепкие руки на бедрах, не менее жесткая хватка – на голове и плечах… Присоединилось еще две пары ладоней – это сочли нужным приблизиться еще двое «близнецов». Пальцы терзали покорное тело, чьи-то губы скользнули по смуглой спине – и металлический пирсинг вспорол бархатную кожу.
- Кровь…
Один из «двойников» - с коротко остриженными волосами и грубым, будто высеченным из камня лицом – собрал тошнотворно-соленоватую влагу языком, прикусил кожу на мальчишеской спине и двинулся пальцами вдоль позвоночника Инудзуки. Второй вдвинул ладони Кибе под живот и коснулся паха.
- Смешно… - ладонь рванулась вверх-вниз. – Мальчишка еще без сознания, но уже в полной боевой готовности…
- … возбужден, - и вновь пирсинг. И снова – царапины на коже, темная влага – кровь. – Рефлексы у него - что надо…
- … ведь и вправду, хорош…
Длинноволосый вскинулся и прогнулся, натягивая бедра Кибы на себя, пропарывая смуглую кожу ногтями. Его целью не было – причинить действительно извращенную боль, но размеры его члена, грубые и сильные движения – все это просто не оставляло выбора. Он жаждал себя удовлетворить - а Инудзука непроизвольно гнулся в умелых и жестоких руках, глухо урчал, когда горло и спину сводила судорога, а жаркие пальцы касались паха, ключиц, отвердевших сосков…
Пейн кончил первым – с похабным гулким стоном, со звериным подвыванием и лихорадочным блеском в широко распахнутых стальных глазах. Тягучая терпкая жидкость затопила горло Инудзуки, стекая в желудок, выплескиваясь на губы, брызгами попадая в дыхательные пути и на лицо. Киба захлебнулся и забился в судороге, впервые осознав себя, как живое мыслящее существо. Отозвались глухой ноющей болью ректум и пах, полоснуло по нервам мучительное и зудящее, предболевое ощущение в перерастянутом сфинктере, горло было наполнено стынущей, отвратно-горячей смесью чужой спермы и собственной слюны… Инудзука закашлялся и застонал, едва только Пейн откинулся в сторону, предоставляя тело подростка на растерзание своим «двойникам».
Дыхания не существовало. Только резь в легких – от недостатка кислорода; только грубые и сильные толчки, только жадные, не щадящие его кожи руки, зубы и губы… Киба ощутил ледяное прикосновение металла к собственной щеке – и точно такое же, холодящее, опасное – к спине. Мучительное движение, отдающееся в каждой клетке тела глухим нытьем, внезапно прекратилось – длинноволосый напарник Пейна кончал. Судорожная пульсация и влажное, вязкое, затопляющее изнутри тепло – все это заставило Кибу закричать, извиваясь всем телом. Он еще не понимал, где и с кем, когда, зачем и по какой причине. Не мог сообразить, отчего же так больно и противно, отчего так тошнит, а сжимающиеся на бедрах пальцы заставляют не податься назад, насаживаясь на член партнера, а рвануться вперед, избегая лишних мук. Вот только соскользнуть, избежать лишней боли – не дали. Да и потом - Инудзука еще толком не очнулся, только начал приходить в себя, даже не открывая мутных глаз…
Где-то вдали едва слышно зарычал Дзюго, в немой ненависти сжимая кулаки. А Итачи ухмыльнулся, быстро и бегло облизывая верхнюю губу. Насилие было слишком ярким. Оно возбуждало.
- Аг-г-р-ха… - Длинноволосый оставил на бедре Кибы четыре длинные царапины – и наконец-то отпрянул, слизывая с ногтей сладковатую кровь. Инудзука затрепетал всем телом, будто понадеявшись, что на этом кошмар завершится, и даже приоткрыл апатичные, чуть раскосые, безжизненно и влажно поблескивающие собачьи глаза. Будто и не его насиловали на роскошном письменном столе, будто не его трахали жестоко и грубо, наслаждаясь возможностью причинить лишнюю боль. Мгновение – и Инудзуку перевернули на спину, поддев пальцами под живот. Киба бросил один-единственный взгляд на своего нового мучителя - коротко стриженного, напоминающего чертами лица каменного истукана не-человека. Тот провел пальцами по его животу, грубо сминая некогда бархатную, теперь – скользкую от пота кожу, выдавливая из раскрывшихся старых царапин свежую кровь. Будто каменный истукан, и впрямь! С таким же грубым каменным лицом, с безжизненными механическими движениями и слабым отблеском мысли внутри каменно-серых глаз. Он грубо развел колени Инудзуки, оставляя на его бедрах новые синяки – и вошел одним жестоким быстрым рывком – раздирая инстинктивно сжавшиеся кольцевые мышцы. Сразу – в кровь. Киба изогнулся всем телом, рванулся из сковывающих его движения четырех пар рук – но безрезультатно. Только в глаза вернулась осмысленность, и где-то на глубине одичавших зрачков промелькнул испуг.
Инудзука наконец-то все ОСОЗНАЛ. Отплюнул мутно-белую от примесей слюну и оскалился, как только очередной «двойник» перехватил его за волосы, принуждая развернуть голову и взять у него в рот. Показал клыки – и тут же получил по зубам, ощутил, как хрустнула челюсть. Впрочем, домогания с этой стороны прекратились – ни одна сволочь не хотела ТАК рисковать.
Беглый, обостренный от боли и шока взгляд метнулся по сторонам, будто выискивая пути отступления. Инудзука выгнулся от жжения в пояснице, вытерпел еще несколько жестких толчков… пересчитал «присутствующих» - по исколотым пирсингом рожам и по ярким волосам… а потом – натолкнулся на застывшего возле самых дверей, ошалевшего, обезумевшего Дзюго. И отчаяния во взгляде рыжеволосого увальня было столько, что оно читалось в потемневших золотых глазах.
- Ч-ч-черт… в-вас… по… бе… ри…
Боль. В травмированной челюсти, в завернутых за спину руках, выгнутой спине, ноющей пояснице и истерзанных бедрах. Боль внутри, в горле, в легких, в кишках. Кровь. На распоротых пирсингом плечах. Кровь. На широко разведенных бедрах. Страх.
Страх – везде.
Повсюду. Снаружи и внутри. Безумный. Всепожирающий. Киба впервые в жизни чего-то боялся…
Страшился продолжения. Хотел, что бы его отпустили. С Дзюго, или одного… прочь! Отсюда! Прочь!
Тошнотворный клубок подкатывал к самому горлу, ноздри раздражал запах разгоряченных и возбужденных до предела тел, сладковато-терпкий – от его собственной, стекающей с губ слюны, спермы, выплеснутой в его тело, крови и пота.
Еще никогда Инудзука не ощущал себя настолько… жалко. Ни во время драк, ни во время самых болезненных размолвок с друзьями. Еще никогда – НИКОГДА – он не осознавал, насколько отвратительно насилие.
- В-в-вашу… мать…
Его укусили в губы, быстро и больно, раздирая в кровь. Урод с лицом каменного божка все еще трудился… над ним трудился… Систематически испытывая сопротивляющееся тело на прочность - силой и жестокостью толчков. Инудзука коротко взвыл, когда чужие пальцы скользнули по его члену, а зубы сомкнулись на соске, но вслед за этим актом протеста мгновенно последовал удар по лицу. Ребята Пейна наслаждались моментом, а с губ Кибы уже стекала розовато-белая нитка крови пополам со слюной. Тело не принимало жестокости, отторгало чужую плоть, но судорожные сокращения мышц только принесли лишнюю боль – и помогли насильнику кончить гораздо быстрее. Пейн, разомлевший и расслабленный, бесстыдно раскинувшийся на диване, перехватил взгляд Дзюго и махнул ладонью, указывая на дверной проем.
- Мальчишка очнулся. Спасибо за игрушку. Иди.
Киба, от которого отстал наконец-то тип, смахивающий на каменного божка, ощутил свободу и рванулся, выворачивая плечевые суставы, выдирая колени из грубых цепких пальцев, надеясь на то, что…
- Дзюго!!!
Золотоволосый застыл.
- Дзюго, спа…
Следующий удар был настолько силен, что Инудзуку швырнуло спиной на стол; он рухнул, едва не расшибив о гладкую деревянную поверхность позвоночник. Еще одна хлесткая оплеуха заставила мотнуть головой, застонать, задрожать всем телом.
- Молчать!
Он так и не успел выкрикнуть это самое, отчаянно-болезненное «Спаси!», но Дзюго все понял. А потому – развернулся и сделал стремительный шаг. Что бы покинуть кабинет Пейна как можно быстрее, что бы не видеть отвратительного и жестокого зрелища, не слышать криков Инудзуки. Тот уже выл нечто неразборчивое, но яростное, пинался, вырывался, кусал мучителей на ладони и предплечья – делал все, что мог и умел. Лишь бы не подпустить никого к измученному телу, лишь бы не дать, не дать…
Итачи вышел первым. Вслед за ним в коридор вылетел Дзюго – и дверь закрылась за их спинами, напрочь отрезая болезненный звук.
Инудзуку снова брали – грубо, жестоко, разводя бедра до рези в сухожилиях, вспарывая ногтями и металлом истерзанную кожу, продираясь сквозь сопротивление сокращающихся мышц. Киба извивался и выгибался, один раз – судорожно вскрикнул, когда хрустнуло выбитое из сустава плечо. И стонал, стонал, стонал… Ругался, отплевывался, пытался снова и снова укусить… получал удары по лицу, бесновался и кричал.
И понимал, что это – только первый круг. И что насиловать его будут со вкусом – очень, очень долго…
Дзюго вздрогнул, вспоминая взгляд затравленных диких глаз – и застонал.
***
@темы: хроники сумасшествия, фанф
-
-
31.08.2010 в 13:12-
-
22.01.2011 в 20:49-
-
22.01.2011 в 22:58-
-
23.01.2011 в 17:23