тык
«Узумаки Наруто. Ходячая бестолковость, бес во плоти. Нет, не из-за того, что в нем заточена какая-нибудь паранормальная сволочь!!! Просто он... просто он... такой, как есть. Мне трудно объяснить. Он – один из лучших моих друзей, и живое опровержение кое-каких фактов. Шикамару как-то сказал, что единственная моя цель – совратить всех парней, которые хотя бы теоретически могут поддаться. Ложь! Троих я не рассматривал в качестве предмета вожделения ни разу... Чоуджи. Боюсь даже представить секс с ним. Ли. Больно уж заносчивый и самонадеянный тип. К тому же – старшекурсник. И, наконец, третий – Наруто. Я не пытался его совратить – ни разу, за все время нашего долгого (или недолгого, это еще как посмотреть) знакомства... Вот уже год.
Он ребенок, и это способно все пояснить. Он невинен настолько, что я даже вообразить себе не могу. Безликая лазурь в светлых глазах, улыбка на лице и полоски-царапины на скулах... Яркие волосы и сверкающая душа. С кем бы его сравнить... Хм... Шикамару – это вода, неуловимая и легкая, протекающая сквозь пальцы. Сай – это луна, облик которой – это пустой ледяной взгляд его глаз. Шино – это ночной ветер, безликий, скрывающий себя ото всех. А Наруто – это солнышко. Вечно позитивный смайл, с мазохистским удовольствием преодолевающий все препятствия, которые ему подсовывает дорога жизни...
И я не могу посягнуть на этот свет. Опасно! Стоп! Дорога закрыта! Друг-враг!
Ведь Наруто – это ребенок, и я, его одногодка, начинаю чувствовать себя конченным извращенцем-педофилом, представляя на секунду все то, что я теоретически могу с его телом сотворить...
Вот и все. Наруто – под моей опекой. И я его...
... да, я его люблю. Не как брата – на брата я покусился бы небось... Но я люблю его как друга, за которого, наверное, жизнь отдам. Он слишком важен для нашей компании, и я позволю вырвать себе клыки, если с ним хоть что-то случится. А насилие тоже входит в этот «противозаконный разряд». Разве что только он сам того пожелает.
Но ведь «собаки» ревнивы. А я – «пес». Так что не факт, что облюбованную им кандидатуру я к Наруто еще подпущу.))))))
Сижу и ухмыляюсь, как дурак... своим собственным, бредовым и отчаянным мыслям...»
Дневник у Инудзуки был такой же, как и он сам – беспорядочный, хаотичный. Изредка попадались записи длинные и романтично-обоснованные, порой – короткие и рваные... Размышления обо всем и ни о чем. Выводы, сделанные во время разговоров с вездесущим Шикамару, который всегда и во все был посвящен. Маленькие хитрости, мечты и надежды. Жалобы на собственную судьбу. Здесь можно было отыскать все, что угодно...
Но сколько же в этом дневнике было лжи!..
Киба врал сам себе – касательно того, что любит Наруто исключительно как друга. Целый год крепился, держал себя в узде, боялся осквернить своим посягательством это маленькое солнце. Встречался с Хинатой, изредка тискал по углам симпатичных девчонок, затаскивал в постель понравившихся парней. На одну-единственную ночь, не гнушаясь порой и групповухой, оправдывая свое извращенное бисексуальное естество...
Вот только однажды, во время очередной шумной вечеринки перепил, и зажал Наруто в угол, пресекая все протесты бедняги поцелуем.
На следующий день Киба винил самого себя и в особенности – чертового Узумаки, который даже сопротивляться ему не посмел. Если бы Наруто в тот раз съездил кулаком Инудзуке по физиономии, все обернулось бы не так. И не пришлось бы им обоим задыхаться, кусая друг друга за губы, не довелось бы светловолосому «солнышку» провожать вдребезги пьяного друга домой, и не случилось бы того, что в этот вечер все-таки случилось.
До того мгновения, когда оба они оказались избавлены от одежды, Киба уже успел протрезветь. Он понятия не имел, каким образом совместная прогулка после вечеринки довела их до постели – а ведь Наруто, сволочь такая, и не сопротивлялся даже, как на зло... Инудзука врал самому себе, когда заявлял, что не собирается ЕГО совратить. Жаждал ведь этого, всем сердцем и всей душой... да и не только, пожалуй, сердцем... Но кое в чем он не лгал – Киба хотел уберечь покой своего подопечного, не желал причинить ему боль, не мог себе позволить распустить руки... И, окажи Наруто хотя бы минимальное сопротивление – Киба сумел бы себя превозмочь, остановился, даже если бы для этого пришлось провести полчаса под ледяным душем. Возбуждение сгонять пришлось бы силой, настолько оно оказалось велико... Да только голубоглазый «подопечный» и не подумал сопротивляться.
Как знать, возможно, он сам этого хотел. А может, просто повелся на тот безумный первый поцелуй, словно бабочка на огонь – и попался в расставленные Кибой сети.
Та ночь была для двоих восемнадцатилетних подростков первой, проведенной вместе. Инудзука был слишком опытен, что бы причинить партнеру лишнюю боль. Наруто оказался слишком податлив, что бы, зажимаясь и стыдясь, самолично причинять себе лишние муки. Киба скользил языком по гибкому, распростертому под ним телу, прощупывал точки, каждое прикосновение к которым срывало с губ Наруто глухой сиплый стон. Уже спустя четверть часа он знал, с какой именно силой стоит куснуть Узумаки в шею, как именно потереться о его промежность бедром, по каким изгибам тела скользнуть пальцами – что бы парень выгнулся и подался вперед, сгорая в безумной сладкой дрожи. Киба не медлил ни секунды, мимолетно растирал пальцами отвердевший сосок, уже спустя мгновение опускался лицом в пах Наруто, проходился губами по внутренней стороне его бедра, чуть позже – уже покусывал его за горло, словно утверждая свое полное право на эту ночь. Если чувствовал, что Узумаки вот-вот кончит – ослаблял ласки, легонько сжимал пальцами его член у самого основания, но стоило только напряженному телу расслабиться – и Киба вновь приступал к своим дьявольским трудам, изводил партнера, спускался медленно и неторопливо, поцелуй за поцелуем, от впадинки между его ключицами до низа живота...
А после – растягивал его пальцами, никуда не торопясь, не жалея смазки, губами приникнув к его коже и ощущая то тепло, которое вот-вот грозило разодрать Наруто на части. Изредка Киба прерывался и для того, что бы сдержать самого себя, усмирить хищнические инстинкты, которые молили о скорой расправе. Приходилось сгонять наваждение с глаз, а после – успокаивать опьяненное желанием тело. Несколько коротких выдохов и один глубо-о-окий вдох... Киба зачерпнул пальцами смазку и опустил ладонь в пах, размазывая вязкую субстанцию по собственной возбужденной до предела плоти. Казалось бы, операция максимально проста – но Инудзука едва не кончил от собственных прикосновений. А после – навис над теряющей сознание жертвой, разводя ее бедра ладонями и шипя, словно кот: «Все будет хорошо...»
И... да, все было...
Девственное и нерастянутое прежде тело не оказало сопротивления, мышцы сфинктера были расслабленны, что обеспечило мягкий и безболезненный вход... Дико и странно – казалось, что Наруто должен был быть как минимум испуган, зажат... но что-то сыграло с ним приятную шутку – то ли предельное возбуждение, состояние, до которого его Киба довел, то ли безграничное доверие к ласковому и нежному партнеру... Инудзука брал тело, обладать которым он раньше и не мечтал; имел того, кого сам некогда клялся защищать от подобного рода посягательств... а теперь - сам же и нарушил свой запрет. Но ведь Наруто... не был против?..
Горячая и раскрепощающая теснота, податливая, как и все отдающееся во власть Кибы тело. Он ласкал губами кожу Наруто, слизывая языком терпкий пот, и двигался так мягко и медленно, как только мог – лишь бы только не причинить внезапную боль, лишь бы не спровоцировать Узумаки на недоверие и сопротивление... возможно, острых ощущений тогда прибавится раза в два – как же это приятно, когда теснота, обжимающая член, становится предельной... Но Инудзука понимал, что после подобного он сам себе не сможет больше доверять. И уж тем более – смотреть в глаза Наруто.
Он получил в свою власть столь желанную игрушку, и вел себя бережно, словно боясь ее потерять... Пах к паху, живот к животу... Киба вдавливал свою жертву лопатками в покрывало, покусывал Наруто за шею, отвлекая внимание от прорезавшихся в области поясницы болезненных нот, а ладонями лишь раздвигал его колени пошире и приподнимал их к самым своим плечам. Хриплые стоны Инудзуки напоминали томный звериный рык, растрепанные темные волосы упали на глаза, но это было только к лучшему. Пожалуй, сузившиеся до предела зрачки и взгляд, полный звериного безумия – это было зрелище, которое не пожелаешь увидеть даже врагу. Хищник, животное, мягкий, все еще ласковый, но явно срывающийся с катушек зверь... Он перехватывал бедра Наруто, с каждым движением все настойчивее натягивая его на себя, словно проверяя отдающееся ему тело на прочность. А после – был наконец обнаружен предел выносливости, и Наруто в отчаянии застонал; ритмичное движение гибких, переплетенных тел, дерзкие, наглые и совершенно бесстыдные стоны; на соседей, которые наверняка все слышали, им обоим было плевать... Инудзука уже растерял остатки благоразумия и спокойствия, а потому - двигался так, как желало этого изможденное долгой прелюдией тело, а отдел мозга, отвечающий за нежность и ласку, дремал. Наруто метался под ним, запрокидывал голову и кусал Инудзуку за подставленное плечо и в губы; прикосновения чужих пальцев принуждали Узумаки захлебываться волной удовольствия и напрочь забывать про терзающую его, мимолетную, но все же – вполне реальную боль... И в судороге разрядки, путаясь в горячем, словно кипяток, пожирающем разум клубке... они оба отдавались друг другу без остатка, уже не только телом, но и душой, и мир оказался разделен пополам – эдакий «мирок для двоих», и вокруг не существовало никого больше.
Только они.
Дождавшиеся и добившиеся друг друга, отдавшиеся по доброй воле. Понимающие все с полудвижения, с полуслова и полувзгляда, принадлежащие друг другу.
Вовеки веков.
И только утром, когда Киба наконец спросил «Но почему?», он получил мягкий и трепетный ответ, после которого мучительно захотелось прижать Наруто к себе и не отпускать больше никогда, защитить навеки.
«Ты хороший, Киба, и я тебя... люблю... Насилие – это больно, страшно... а уж испытать его на себе... знаешь, такого невозможно пожелать даже врагу. Просто было такое уже один раз, и я не хочу повторений... Так что если кто-то и будет для меня первым, то пусть лучше это будешь ты... Я ненавижу боль, а в тот раз... это было... страшно и неприятно. В конце-концов... ты и впрямь был со мной нежен... Прости...»
Инудзука притянул подростка к себе, прижал и обнял за плечи. Солнце, танцующее в печальных, ярко-голубых глазах... Солнце, запутавшееся в пшеничных прядях... Киба вдохнул запах его тела и произнес:
- Расскажи, как это было. Что за насилие? Кто тебя домогался? Я хочу знать.
И Наруто, подумав секунды полторы, выдохнул:
- Слушай...
* * *
Мир вокруг Кибы был разорван на тысячу ярких разноцветных кусков. Будто подборка красочных бумажных полосок... Теперь их наклеивали на мутное черное стекло, одна за другой, медленно и неторопливо... Так Инудзука приходил в себя – осознавая мир клочками, собирая мозаику образов в единое целое и...
«Сейчас я задам самый глупый вопрос в своей жизни».
- Э-э-э... Где я?
Отреагировали на звук его голоса мгновенно:
- Может, тебе еще назвать год, месяц, число?
- Год я помню. – Киба улыбнулся – безмятежно и расслабленно. Голос, прозвучавший прямо у него над ухом, он узнал. – Что произошло, Хината? У меня такое ощущение, что я что-то пропустил...
- Последние воспоминания?
- Эм... – Парень скосил глаза. Потолок был знакомый, равно как и шторы, шифоньер, ковер на полу и даже кровать. Квартира Хинаты... – Кажется, Дзюго пытался меня задушить. Схватил за горло и поднял на полметра над землей... Мать твою, Саске, я твоей компании эту выходку не скоро забуду...
- Значит, ты потерял сознание как раз тогда, когда я вмешалась, - голос девушки дрогнул, из соседней комнаты донесся неясный шум. – Прости... Прости, Киба, я... я хотела помочь и раньше, но боялась, и...
- А, не бери в голову, это уже не важно... – Говорить оказалось больно. Челюсть была повреждена. – Сперва один маленький уточняющий вопрос – чем именно ты смогла их отпугнуть? Сомневаюсь, что Саске оставил бы меня в полном здравии после того, как я избил двоих из его команды, да еще и по доброй воле...
- Не двоих. Троих. Дзюго ты тоже достал. Несколько ударов в лицо...
- Такого быка несколькими ударами не завалишь.
- Так вот, я... я... набрала на мобильнике номер и поднесла телефон к уху. А после – выкрикнула, что если тебя не отпустят, то сейчас же позвоню...
- И куда же ты собралась звонить? В полицию? – Киба засмеялся и тут же сбился на хриплый, лающий кашель. С губ пришлось стереть проступившую кровь.
- Саске тоже так предположил. И тоже рассмеялся. Вот только звонить я собиралась Шикамару, и даже если бы трубку выбили у меня из рук, то сигнал вызова все равно бы пошел, и... они бы появились...
Киба подавился кашлем, уставился на Хинату и рассматривал ее секунды три. После чего поднял челюсть с пола.
- Ох, черт...
Такого хода от нее и стоило ожидать. Как-никак, хоть девчонка и надеялась на полицию, как и всякий добропорядочный гражданин, но лишних иллюзий себе все же не стоила. Знала, что на обычную драку хранителям правопорядка наплевать. Но стоило Шикамару лишь заподозрить, что с его друзьями случилось нечто плохое... и Саске было бы не сдобровать. Суйгетсу и Карин вышли из игры, а вдвоем с Дзюго Учиха не смог бы продержаться против Шикамару, Шино, Чоуджи, Наруто и Сая. За друзей эта пятерка порвала бы обидчиков в клочки.
- И... какие условия ты им выдвинула?
- Тебя отпускают, позволяют нам уехать и убираются с глаз долой.
- Значит, ты сумела меня забрать... прости, а от машины до квартиры ты меня... э-э-э... как дотащила?
- Ты дошел сам.
- Сам? – Киба почесал в затылке и тут же скривился от боли. – Хорошо же меня приложили по голове... Наверно, дополз я сюда на автопилоте. Хоть убей, не помню...
А потом разговор был прерван - распахнулась дверь. Киба сжался в клубок, прикрывая лицо ладонью, и буркнул:
- Черт, я не думал, что кроме нас двоих здесь еще кто-то есть!
- Прости, что не предупредила сразу... – Хината запнулась и голос ее упал. – Когда я привезла тебя, здесь уже находился мой брат. Должно быть, решил проверить, как я, и...
- ... и наткнулся на такую очаровательную картину. – Голос вошедшего был воистину ледяным. Внешность – тоже. Киба встретился взглядом с юношей, который изваянием застыл в дверях, и тут же отвел глаза.
Он знал его. Помнил. Старшекурсник, чудовищно влиятельный, самолюбивый и наглый. Но красивый, черт подери. Хищный и злой.
Хьюга Неджи.
Его уважали. Боялись. Боготворили. Он был непостоянен, всегда добивался своего, водил тесную дружбу с Учихой Саске и его командой, но все же нередко держался особняком. И еще – ходил в студенческой среде странный слух... о том, что лучше бы не попадаться этому извращенцу на глаза. Если он запишет тебя во враги – то все, пиши пропало. Если он заинтересуется тобой – то лучше повеситься сразу, больно уж садистским был его пристальный интерес. Правда, утешало то, что, Неджи интересовался в основном девушками, и Кибе оставалось лишь перевести дух. Ненадолго, правда – судя по цепкому взгляду жутких, выпивающих душу глаз, его уже записали во враги. А это, зная мстительность старшего Хьюги, было ОЧЕНЬ опасно...
- Моя сестра притащила к себе домой какую-то избитую оборванную шваль! Хината, ты хоть понимаешь, КАКОЙ это позор?! Охранники на входе наверняка заинтересовались...
- Он пытался меня защитить, потому и пострадал. Я не могу бросить друга! Я – не ты!
Взгляды брата и сестры пересеклись, Неджи тихонько фыркнул.
- Отлично, огрызаться ты научилась тоже у него?
Колкий, опасный до дрожи взгляд обжег Кибе зрачки. Парень вздрогнул и отвернулся.
- Не трогай Хинату. Я уйду.
- Киба-кун!..
- Куда ты уйдешь?! – Неджи приблизился к кровати на пару-тройку шагов. – Ты еле держался на ногах, когда Хината тебя приволокла! Ты и так уже ее подставил... Одно интересно, кто это сумел тебя так отделать? Качественная работа, да-а-а-а...
Хината пискнула что-то у Неджи за спиной, но он уже не слушал. Поймал Кибу пальцами за подбородок, вздернул его голову вверх и швырнул лопатками на стену.
- Ну? Чего молчишь? Собирался уходить – так топай, топай! Сомневаюсь, правда, что ты доберешься до собственного убежища, взгляд-то мутноват... такое ощущение, что вот-вот снова грохнешься в обморок... спорим?
Киба глухо заурчал. Чужие пальцы сдавливали поврежденную челюсть, причиняя адскую боль. И вряд ли Неджи давил наугад, скорее, уже знал, насколько тяжело травмирован Инудзука, и теперь просто издевался.
- Убери от меня свои лапы...
Как и сказал Хьюга, «а взгляд-то мутноват». Перед глазами все плыло, то ли от полученных во время драки травм, то ли от мучений, которые причиняла грубая, узкая, аристократическая ладонь. Теперь вдобавок ко всему заныли плечи и ушибленные колени.
- Ого, да мы уже начинаем хамить...
Хината вскрикнула, но поделать ничего не могла. Неджи прикоснулся пальцами к лицу вжатой в стенку жертвы, оттянул беспомощному Инудзуке верхнюю губу и полюбовался нечеловечески длинным клыком. После – отстранил ладонь и тщательно стер с пальцев кровь. Киба вжался лопатками в стену и дышал хрипло, жадно, словно задерживал дыхание на все то время, пока Неджи стоял рядом с ним.
- Одно могу сказать тебе, парень, - Неджи издевательски вскинул бровь. – Судя по рассказу Хинаты, тебя несколько раз ударили в лицо, один раз – по затылку, и один раз ты сам приложился физиономией об асфальт. Не знаю, то ли тебе дико повезло, то ли заживает на тебе все, как на собаке... но посмотрись в зеркало, когда я уйду. Редко кому после побоев удается сохранить столь благородный вид. Кровоподтеков нет, равно как вывихов либо переломов... ушиб челюсти, травмировано небо и порвана губа, кровь есть, ссадины – конечно, тоже... Но ты не выглядишь настолько отталкивающе, как я того ожидал. Поваляйся здесь, ладно уж... скажем, до утра. А на днях я с тобой поговорю. Честно, заинтересовался...
Дверь хлопнула, шаги Неджи приглушенно отдавались в ушах, и Киба вновь отвернулся, теперь уже специально приложившись о стенку лбом.
- Че-е-ерт... Хината, у твоего брата... с мозгами все в порядке?!
И тишина...
Хината так и не ответила. Тема была исчерпана, а разговор – завершен.
Вот только вязкой терпкой жижей оседало на языке это самое «Поговорю. Заинтересовался...»
Киба неким шестым чувством понимал, что вляпался во что-то серьезное. Но от побоев он и впрямь еще не отошел, соображал туго, и до сих пор не мог сообразить, ВО ЧТО же вляпался-то?..